Чтото крыльев я у них не видел.
Где прятался ребёнок с картины "Женщина, ребёнок и танк?" Перевод и сабы: upws & 12ozmouse мы просто хотели облазить мир. И это было весело. Это было просто ярко и весело. И время от времени это было дико и неправильно. Но потом всё обходилось хорошо. Приехали в Перу, когда мне было 25, а Саймону 21. Но к этому времени мы уже много прошли в Альпах. Совершать восхождения на нехоженые вершины, или первопрохождение сложных маршрутов это то, к чему подошла моя восходительская жизнь. Наш друг, который совершил потрясающее количество восхождений в Южной Америке, увидел этот склон в середине 70-х. Я думаю, он бы сказал, что это настоящий вызов. Это был последняя непройденная большая гора в этой горной цепи. Великая Неизвестность. Что может быть столь необоримым, как шаг в неведомое. Это было уединенное место, в двух пеших днях от дороги. Окружающие горы казались просто очень большими, По сравнению с теми, что я видел в Альпах. Наконец мы добрались до места лагеря вблизи Siula Grande. Дальше ишаки не могли идти. Полагаю, оно было в 7-8 километрах от подножия горы.
Мы знали, что Siula Grande была там, но мы её не видели. Мы встретили этого парня по имени Richard Hawking в Лиме. Он просто путешествовал сам по себе. По-моему, было сказано что-то вроде "Почему бы тебе просто не присоединиться к нам?" А он ответил, что об альпинизме вообще ничего не знает. Я совершенно не знал, во что ввязался, не имел никакого представления. Мы думали взять Ричарда с собой, чтобы он присмотрел за снаряжением в базовом лагере, пока мы будем на горе. С Саймоном мы легко сблизились. Не знаю, то ли из-за его личных качеств, или просто потому, что он мне многое прощал в условиях похода, поскольку я не был альпинистом. С Джо всё было намного сложнее. Но не менее интересно. Имя Siula Grande означало многое. Мы знали, многие экспедиции потерпели поражение здесь. Если бы никто и не пытался это бы не было то же самое. Люди пытались и были вынуждены отступить, это факт, так что мы знали, что это нелегко. мой настрой был таков "Что ж, мы просто сделаем это. Мы лучше ТЕХ." С 70-х годов альпинисты практиковали восхождения в так называемом "Альпийском стиле". В частности, Альпийский стиль предполагает, что вы собираете в рюкзак всю одежду, провизию и снаряжение, выходите из базового лагеря и пытаетесь зайти на гору. То есть предполагается, что необходимо взойти в один приём. Вы не провешиваете веревки заранее, не ставите промежуточных лагерей с забросками. Это самый "натуральный" стиль, и именно его мы с Джо использовали, поднимаясь на Siula Grande. Это очень строгий стиль восхождения, потому что у вас нет пути к отступлению. Если что-то пойдет не так, последствия могут быть очень серьезными. Не было ни спасателей, ни вертолета, и вообще там больше не было ни одного человека. Нет права на ошибку. Если вы получите серьезные травмы, то с большой вероятностью погибнете.
Я не видел склона с этой точки. Он выглядел действительно крутым. Я не мог не воскликнуть. "Боже, какая огромная!". Выглядит сложнее, чем я думал и ожидал. Но я чувствовал вдохновение. Поначалу все было просто прекрасно. Это то, для чего мы живем. Я люблю само движение во время восхождения. Если лазаешь хорошо, то это дает фантастические ощущения. Это похоже на смесь балета и гимнастики. Смесь мощи и грации. Для меня горы одно из прекраснейших мест в мире. Когда я прихожу сюда, охватывает удивительное чувство простора, удивительное чувство свободы, когда я избавляюсь от всей этой суматохи, в которой живем в Миру. Мы были удивлены, когда преодолели около 300 метров ледяного поля, и попали в точку, где лед протекает через полосы скал, так, что получаются вертикальные каскады. Мы начали пробираться через них замысловатыми путями. Фактически, то, что ты в связке с партнером, означает, что ты безмерно доверяешь чьим-то навыкам и возможностям. Но иногда ты можешь подумать "Ради Бога, Саймон, только не сорвись здесь, только не сорвись здесь!!" Веревка может и спасти тебе жизнь, и также убить тебя. Если твой напарник сорвется, все эти крюки могут вырваться, и тогда всё. Тебе придется лететь за ним. Если вы собираетесь так лазить, в конце концов, вам придется полностью доверять своему партнеру. Помню, мы были очень довольны к исходу первого дня. Мы проделали много сложной работы, хорошей работы. И на тот момент мы были полностью уверены в успехе. На той высоте организм чрезвычайно обезвоживается. Вы должны пить много жидкости, 4-5 литров в день. И единственный способ получить её топить снег. Все требует много времени. Чтобы вскипятить один котелок на высоте, уходит очень много времени. Возможно, уйдет около часа, чтобы согреть пару кружек. возможно, по этой причине мы не грели воды столько, сколько было необходимо. Так или иначе, у нас не было с собой столько газа. В повседневной жизни не так-то много риска. И привнесение элемента риска выводит нас из однообразия. То есть заставляет тебя почувствовать себя более живым. Я не был никогда еще так высоко, и лазание по такому льду требовало больших усилий. Не только техническая сложность, неуверенность и страх, но из-за высоты еще и сердце работает как сумасшедшее. Сейчас действительно похолодает. И вот, мы поднялись до высоты 5800-6000м. Было ветрено. Потом пошел снег, и это означало, что склон станет рыхлым и лавиноопасным. Снег фактически облепляет одежду снаружи. А потом он замерзает, как будто вы одели доспехи. На последнем участке склона было около сотни метров наиболее кошмарного лазания. Абсолютно рыхлый, порошковый снег. Нет страховки ни в одной точке. Физически, это было очень и очень утомительно, для всех частей тела. чтобы преодолеть 65 метров, понадобилось 5 или 6 часов напряженной работы, продолжая двигаться после того, как стемнеет. Я сильно замерзал, поскольку приходилось сидеть, пока Саймон пытался вылезть. Я был близок к переохлаждению. Просто знаешь, что если продолжать дальше несмотря не на что оно наступит. Поэтому пришлось вырыть снежную пещеру. С утра, в хорошую погоду, мы увидели, что в действительности пытались пройти. Это был невероятный кошмар рифленых надувов тончайшего снежного порошка, меренги, грибы, карнизы куда ни посмотри. Мы были наслышаны об этом необычном порошковом состоянии снега, с которым сталкиваешься в Андах, но до этого никогда такого не видели. Не могу объяснить физикой того, что этот порошок удерживается на таких крутых склонах. В Альпах он бы просто съехал, если бы склон был круче 40 градусов. Это был самый сомнительный, пугающий и опаснейший подъем из тех, что я когда-либо совершал. Мы действительно боялись того, что упремся в непролазность, откуда уже не сможем подняться вверх. Поскольку знали, что будем не в состоянии спуститься, пока не вылезем на гребень. Мы сами забрались в ловушку. И не только это, мы еще могли видеть 150-метровый сброс, который поджидал нас. Поэтому, было громадным облегчением, что к 14.00 мы выбрались на северное ребро и восточный склон. И мы поклялись, что более не подойдем ни к одному из этих порошковых надувов. К тому времени, как мы вышли на ребро, мы были порядочно измотаны. Я был выжат как лимон. И, помню, в тот момент подумал "Блин, если я одолел этот склон, " "ничто не сможет мне помешать пройти наверх и там".
И потом, "держись, если мы пролезли даже здесь," "мы и на вершине сможем постоять". Я не придаю особого значения вершинам, поскольку 80% аварий происходит именно на спуске. Еще до того, как поднялись на ребро, мы решили спускаться по северному ребру горы, вниз в ущелье, между Siula Grande и горой, называемой Yerupaja. Тогда бы пришлось меньше навешивать веревок на спуске. Снова облака начали собираться на востоке. Большие облака. Мы ожидали, что северное ребро будет довольно прямолинейным, довольно простым путем спуска. Мы надеялись, что по нему будет возможно идти почти пешком. Однако оно оказалось очень сложным. Оно просто вселяло ужас. Отвесное с западной стороны, со свешивающимися на запад карнизами, и крутое с восточной стороны, обрывалось на 100 метров вниз. Это было неожиданно. Спуск был реально опасным. Вся наша затея начинала выходить из-под контроля. Такое дело. Через полчаса после того, как мы покинули вершину, мы заблудились. Начался буран, мы уже ничего не могли видеть. Когда мы делали передышку в облаках, в просвете показалось ребро, и я стал снова на него выбираться. Я не знал, что это был край ребра, на котором я был, в действительности громадный снежно-ледяной карниз, и я как раз выбирался на его верхушку. Когда я повис, посмотрел вниз и увидел, что весь лед и снег летит мимо меня вниз, на западный склон Siula Grande. Я выбрался назад на ребро и закричал Джо, что понял, где мы находимся. По-моему, крикнул "Я нашел ребро, Джо!" Мы надеялись спуститься вниз в тот же день, но к тому времени, как стемнело, мы находились всё еще очень высоко. Все еще на 6000 метрах. И в ту ночь, пока грели котелок, газ закончился. На следующее утро было совершенно очевидно, что мы прошли уже наихудший участок ребра.
Я, в общем-то, был уверен, что мы должны спуститься в базовый лагерь в этот день. Считал, что к этому моменту с нас уже хватит, если посмотреть на восхождение в целом. Я шел впереди Саймона, и вдруг уперся в вертикальную стену, перерезавшую ребро. Пришлось встать на карачки, вбить оба инструмента, и встать на ледовый склон. Когда вбиваешь ледовый молоток, слушаешь звук, с которым он входит. Итак, я висел на двух молотках. Один я вынул, чтобы Вбить ниже, в вертикальную стену. Я размахнулся, клювик вошел, и просто. просто странный звук. Я подумал, "Сейчас выну и вобью в другое место". Просто хотелось поставить получше. молотки держались очень сомнительно. И только я собрался сделать это. Боль. заполнила мне бедро и в колене была просто нестерпимой. Удар вогнал кость прямо через коленный сустав.
Т.к. кость вошла в большую берцовую кость, она её расколола пополам и пошла вверх. Просто дикая боль. Поначалу я не мог с ней справиться. Я просто дышал, и она стала притупляться. Помню, смотрел на запад, приметил, что мы на одном уровне с вершиной Rasac, так что высоту, где это случилось, знаю довольно точно. Я просто думал, "#$%#)!(#, не могу я сломать ногу!" "Если она сломана, значит я мертв!" Потом веревка провисла. Я знал, что это значит, что Саймон спускается ко мне. Я не мог чувствовать состояние костей из-за шока. Я опустил руку крови там не было, и боль слегка поутихла. И я думал, что может быть лишь сильно ушибся, Что лишь порвал связки или что-то вроде. Я попытался опереться на нее Я почувствовал, как кость движется со скрежетом, и теперь сомнений не осталось, она сломана. Его взгляд, которым он на меня посмотрел, запал мне в память. Взгляд боли и отчаяния, и как будто ужас. Много вещей было в этом взгляде. Он спросил, "Ты в порядке?" Думаю, он все еще ожидал, что я отвечу "Да, порядок". Это было глупо. Я сказал "Нет, я сломал ногу". Внезапно, просто смертный приговор. Я подумал "Боже, какие же мы набитые дураки". Надо хорошо постараться, чтобы из этой ситуации выбрался хотя бы один. Это просто проскочило в голове, "Если он сейчас соскользнет вниз, будет только лучше". "Бросить его и самому спуститься. И не иметь проблем, и объяснений" "ситуации, в которой мы находимся". Он дал мне в качестве болеутоляющего эффективное средство от головной боли. И молчал он все время. Было ясно, что он. Он знал, что это означает. Он знал, и я знал, что ему придется оставить меня. Он мог бы сказать что-то вроде "Я просто пошел за помощью" а я бы ответил "да, конечно" Потому что я знал, что никакой помощи нет и не может быть. Сказать так было бы самым простым для него. Не думаю, чтобы мы серьезно считали, что есть какой-то выбор Я не мог понять, откуда у меня это чувство, что что-то случилось. Я думал "Кто-то один погиб, или они оба мертвы?" Даже "Если один из них погиб", не "кто бы я хотел, чтобы это был", а "Если вернется один, то кто лучше" Звучит цинично, но я тогда думал, что больше хотел бы, чтобы это был Саймон. Я подумал "так он не уходит" Я немного успокоился, и решил сосредоточиться как же я буду с ним спускаться с горы. Мы обсудили, что и как нужно делать. Подумали, что, у нас есть две 50 метровые веревки, и если их связать, то получится 100 метровая, с узлом посередине. Я привяжусь к одному концу, Саймон к другому. Теоретически, он мог меня спустить на 100 метров. Чтобы создать опору для спуска, пришлось выкапывать углубление в снегу, закрепляться в нем и тормозить собой. Веревку пропустили между ног. Саймон начал спускать меня. Я выпускал его на длину одной веревки, 50 м, а потом там был узел, соединяющий две веревки. Узел через шайбу не пройдет. И ему придется остановить меня. Я приподнимусь на моей оставшейся ноге, здоровой, чтобы разгрузить веревку. Я дал ему достаточную слабину, чтобы он мог отщелкнуть веревку, пропустить узел ниже шайбы Штихта, встегнуть её обратно и протравить оставшиеся 50 метров. Там он закреплялся достаточно надежно, и тогда я спускался вниз к нему. Этот процесс повторяли снова и снова.
Саймон пытался спускать меня быстро, и это означало, что нога постоянно билась в коленном суставе. Мучительно больно. Я помню, как разозлился на него, что он делает мне больно, и только думал "ну помедленнее, помедленнее". Однако я знал, что он должен делать это быстро. У него не было выбора.
Лицо его было безжалостно, Глядя на него, я удивлялся, как он все еще не выдохся после всего этого. К сожалению, я не мог обращать внимание на эти кирки боли, поскольку мы обязаны были спускаться. Эти углубления нужно было копать в порошковом снегу, и это сильно увеличивало длительность нашего спуска. Фактически, они просто ссыпались. Он спускал меня на 9 миллиметровой, ну на 8.8 мм веревке. Вот такая толщина. Но руки замерзшие. То, что он сделал, выходит из ряда вон, я никогда не слышал о такой спасательной операции. Теперь мы спускались в кромешный шторм. Не знаю, какой был фактор резкости у той погоды, но ощущалось на все -80 или около того. Я потерял около литра крови от кровоизлияния в ноге, я был в шоке и сильно обезвожен Это была точка, где нам нужно было бы выкопать снежную пещеру для укрытия, залезть в спальники и согреть кипятку, чтобы пополнить запасы организма. Но мы не могли, потому что газ уже кончился. И в тот момент мы просто потеряли контроль, потому что вырыть пещеру мы не могли, и рисковали быть пойманы бурей, которая не прекращалась. Постепенно стало казаться, что мы уже довольно низко. Я думал, что может после этого спуска будет еще один и мы будем уже на леднике. И вдруг я почувствовал локтями твердую льдистую поверхность, и чем дальше вниз, тем она становилась круче. Я испугался. Я закричал Саймону, чтобы он остановил меня, насколько мог громко, но он не мог меня слышать. Я заметил, что нагрузка возросла, но не придал этому значения. Просто подумал, что может он скользит по более крутой поверхности. Когда я взглянул вниз, то невольно вздрогнул, потому что подо мной оказался большой провал. Я был просто в ужасе, осознав, что сорвался. И я мог ясно видеть большую трещину под скалой, около 25 метров ниже меня. Я пытался дотянуться молотками до стены, Я думал, что просто попытаюсь дотянуться, как вдруг снова поехал вниз. Я думал, "Боже, не делай этого, не делай!", потому что было очевидно, что не хватит веревки, чтобы опустить меня донизу. И если я не смогу разгрузить веревку, он не сможет отцепить веревку, чтобы пропустить узел. Я это знал, и снова кричал не опускать дальше. Я продолжал спускать его до узла, затем закрепил веревку.
Это означало, что ему надо разгрузить веревку. Но ничего не происходило. И потом тоже. Я знал, что единственный способ выбраться это вылезти назад по веревке. У меня были два репшнура. И если навязать специальный схватывающий узел на веревке, то можно его передвигать, а потом фиксировать на веревке. Встегнуться в карабин и нагрузить его. Так, что можно встать на нем. Если навязать другой такой же, выше, и действовать точно так же, То можно встать на эту петлю выше. Я старался сохранять вертикальное положение, чтобы веревка шла как надо. А потом снова и снова пытался завязать репик вокруг этой проклятой веревки. трудно описать, что я только ни делал. Из-за того, что обморозил пальцы, я совсем ничего не чувствовал.
Как только я ни пытался протолкнуть её, и зубами, снова и снова пытался завязать этот узел. Руки замерзли, ноги. Я сам очень замерз. Это было отчаянное положение, и оно становилось еще хуже оттого, что у меня не было идей, что там Джо делает, что с ним случилось. Я даже не мог вообразить, почему он так долго не разгружает веревку, не находил здравого ответа на это. Удалось навязать один, и я пристегнул его к груди, чтобы меня не отбрасывало. И пытался завязать второй, но из-за обмороженных рук это было чертовски трудно. Я уронил проклятый репик, и проводил его взглядом. И теперь я чувствовал себя полным идиотом. Я просто думал, что более не смогу подняться по веревке. Идея подняться по веревке на руках не имеет шансов, особенно, если руки заморожены. Это просто невозможно. я ничего не мог поделать и чувствовал полную беспомощность. И был очень зол. Я ничего не мог предпринять. Веревку я разгрузить не мог, Я просто сидел, и прошел час, или может полчаса, и за это время моё положение становилось всё более отчаянным. Я делал попытки закопаться понадежнее, и снег мало помалу съезжал. Положение становилось безнадежным. Я был психологически побежден.
Поскольку, ничего я не мог исправить, я просто висел на веревке и ждал смерти. И, полагаю, я умер бы довольно скоро. Ветер просто прожигал насквозь. Я буквально сползал вниз по склону маленькими рывками. Потому что этот мягкий, сахарный снег просто высыпался из-под меня. Я ждал, что он выберется, и не мог ничем ему помочь. Ему пришлось бы падать около 100 метров. 50 от меня, потом еще столько. Он должен был разбиться. Он не мог знать, как высоко я вишу несколько метров или может сантиметров над землей. Просто не знал. Но он знал, я думаю, что несмотря ни на что скоро умрет. Тут я вспомнил, что взял с собой перочинный нож, в клапане рюкзака. Я принял решение довольно быстро. Для меня это выглядело единственным верным решением в тех обстоятельствах. Так как я не имел возможности закрепиться в том месте, рано или поздно я бы соскользнул со склона. Я снял рюкзак, расстегнул клапан одной рукой и достал ножик. Это была ужасная ночь. Мой разум пожирали мысли о том, что случилось с Джо. Понадобилось много времени, чтобы согреться. Но все равно этого толком не удалось. Ночевка была очень и очень холодная. Всё, что я помню это чувство отчаянной беспросветной жажды. Там, куда я упал, я чувствовал запах воды в окружающем меня снеге. Очень острый запах. Это было довольно странное ощущение. Я не знал, что произошло. Место, где я приземлился, не было плоским, но скошенным с обеих сторон. И я медленно съезжал во тьму.
Думаю, я пролетел около 50 метров в общей сложности. И то, что я был до сих пор жив удивительно. Луч налобного фонарика скользил вниз, вниз, вниз, и темнота просто поглощала его. Я совершенно лишился присутствия духа, чувствовал себя бесконечно уязвимым. Если бы я упал хотя бы на метр вправо, я бы просто скатился в громадный провал. Я как можно быстрее вкрутил бур. Потом оглянулся, и подумал, "Господи, похоже, отсюда выбраться невозможно!" Моя веревка тянулась прямо наверх, туда, откуда я прилетел. 25 метров. Я подумал, что Саймон там, на другом конце. Но я был уверен, что он мертв. Так что это не значило ничего. Я подумал, что если потяну веревку, то она должна натянуться, закрепленная на нем.
Потому что, слетев со скалы, он должен был перелететь трещину ниже по склону, и теперь его мертвое тело как якорь. Кроме этого еще перегиб там, наверху. Так что я полагал, что веревка должна натянуться. Но я выбирал и выбирал её, и вскоре я увидел, что она отрезана. Я подумал "ты здесь умрешь". Но я был доволен, так как это означало, что Саймон жив. Оглядываясь, я понимал всю безвыходность своего положения. Ты не умрешь от перелома ноги. Я выключил свой фонарик, чтобы поберечь батареи. Стало темно, и тьма начала завладевать мной. Есть что-то такое в трещинах, что ужасает. Это не место для живых. Я мог слышать, как потрескивает лед, как завывает ветер вверху. Я снова включил свет, потому что в темноте было совсем не по себе. Я ощутил одиночество. И это меня сильно устрашило. Мне было 25, я был в прекрасной форме, и у меня было полно амбиций. Это было первое настоящее путешествие. Мне хотелось облазить весь мир, а миру-то было все равно. случившееся никак не укладывалось в планы наших игр. Но, впрочем, уже поздно. По-моему, я был поглощен мыслями, что выбраться невозможно. ИДИОТ!!!. Альпинист всегда должен сохранять контроль. Обязан сохранять контроль. А иначе ты наполовину проиграл. Ты проиграл! Это просто смешно. Я кричал и плакал.
Я-то думал, что восхождение сделает меня круче!!! Просто смешно.
Светало. Было около 5 и 6 часов. Я снова стал звать Саймона. Я проснулся, оделся внутри снежного логова и собрал вещи. Только чувство леденящего ужаса. В это время я сильно чувствовал, что убил Джо вчера. И что теперь и я должен умереть, в наказание. Но лучше чем сидеть здесь и испытывать чувство жалости к себе, лучше взять этот груз на себя в полной мере и умереть по дороге вниз. Очень скоро спуск был прерван обрывом. Так что пришлось его обходить. Пока я дюльферял, мог видеть нависающую ледяную плоскость, ту самую, через которую я спускал его. Так что я теперь действительно знал, что он висел в пустоте. И по этой причине не мог разгрузить веревку Когда я спустился ниже, к своему ужасу я увидел, что в основании этой скалы был громадный провал шириной около 12 метров, и выглядевший бездонным с того места, откуда я смотрел. Он должен был встать с первыми лучами рассвета. Потому что я испытывал отчаяннейшую жажду. И он тоже. И знал, что ему нужно срочно спуститься, чтобы раздобыть воды. И что он захочет найти меня. Тут я остановился и закричал в провал, я орал снова и снова. Теперь я предполагаю, глядя в прошлое, что после того, как я отстегнулся, мне надо было бы подползти и посмотреть в провал, чтобы увидеть его. Но, честно говоря, эта мысль не пришла мне тогда. я просто был уверен, что он мертв. Я был абсолютно уверен, на все 100, что теперь остался один. Что за мной НИКТО не придет. Я вырос в католической среде. Я уже давно перестал верить в Бога. Это было бы странно, если бы я восславил Деву Марию, даже если бы делу была хана, я бы никогда не попросил "вызволи меня отсюда". Этого никогда со мной не случалось. Это значит, что я действительно совершенно не верил. И я действительно считаю, что когда ты умираешь умираешь насовсем. И никакой жизни после смерти. Там нет ничего. Пустота. И я думал, смогу ли я выбраться отсюда. 25 метров отвесного льда. Даже со здоровой ногой это было бы невозможно. Я считал их обоих мертвыми. Но не мог просто собраться и покинуть лагерь. Я о них ничего не знал совсем, кроме имен Джо и Саймон. Ни фамилий, совсем ничего. И еще эта странная мысль, что если они упали с горы, то, наверное, лежат где-то у подножия. И я подумал, что возможно, с ледника я увижу тела. И отправился с целью зайти как можно дальше. Я стал самостоятельно спускаться по леднику. В это время я всё еще был уверен в собственной смерти. Идти по леднику в одиночку очень опасно, из-за трещин, заметенных снегом. К счастью, я нашел слабо видную цепочку наших следов, оставленных нами во время подъема. Только когда я спустился с ледника, я осознал, что могу спуститься вниз. Что я выберусь из этой переделки, Что я буду жить. Я не в состоянии описать, насколько ужасна была ночь. Казалось, что она никогда не кончится, изо дня в день. Та должен принимать решения, обязан продолжать принимать решения, даже если они будут заранее неверны. Если ты не принимаешь решений, ты сходишь с ума. Находясь на грани смерти на этом уступе, я имел только один шанс попытаться спускаться вниз по трещине. Я не задумывался, что там внизу будет. Я просто надеялся, что там может быть какой-нибудь выход из снежно-ледового лабиринта. Очень нелегко было принять это решение, поскольку сам спуск в провал вызывал страх. альтернативой было просто сидеть тут, со слепой надежной на лучшее. Только я знал, что этого лучшего просто не будет. я не хотел смотреть вниз, пустота провала ужасала. Я не завязал узел на конце веревки, и если там внизу ничего не окажется, я не смогу удержаться на конце. Потом я упаду, и все произойдет быстро. Господи, какая она была глубокая! На данный момент я был физически на исходе, слоняясь между этими трещинами, испытывая отчаянную жажду. Мой ум постоянно терзали мысли чувство вины, беспокойство, мысли о том, как внизу я буду всё объяснять родителям Джо, Ричарду, моим друзьям. Проскочила мысль, что может быть стоит выдумать кое-чего, про то, как мы спускались, чтобы я не выглядел такой сволочью. Но я, в общем, об этом не думал. Только один образ впечатался в мою память из всей поездки в Перу эта фигура. И когда я смог определить, кто это, она была совсем уже близко. Выглядел он просто ужасно. Узнать его было нельзя. Я спросил, где Джо. А он ответил Джо погиб. Я рассказал ему всё, как было, пока мы шли к базовому лагерю. В точности все, как и произошло. Я не заметил и тени осуждения, по поводу того, как я поступил. Он принял это как само собой разумеющееся. Я должен был спуститься на 25 метров ниже того места, где я забурился на мосту. Похоже, теперь я добрался до дна трещины. По форме она напоминала песочные часы. До потолка, вероятно, было около 50 метров.
Думаю, по размеру как собор святого Павла. Посмотрев вниз, я увидел лишь твердый снег. И решил, что это и есть дно.
в 15 метрах от меня был склон, ведущий наверх. Прямо сверху через дыру светило солнце. Оно сверкало, сильный поток света врывался вовнутрь. Это был выход, который я искал!!! Помню, я подумал: "Ууу, я могу залезть по этому склону, я, блин, отлично по нему залезу!!!" Я прополз по плоскому полу, и стал ползком продвигаться дальше. Потом я услышал, как что-то хрустит за мной. Тут я понял, что это не был твердый пол, под ним была пустота. Я был в ужасе. Вдруг оказалось, что жизнь моя держится на яичной скорлупке. Если она проломится, я никогда не выползу на спасительный склон. Единственная надежда на спасение снова пошатнулась. итак, я выбрался на твердое. Я вбил молоток и подтянулся. Это было крайне болезненно, ноги постоянно соскальзывали. я пытался найти наилучшее положение, чтобы нагрузка приходилась на здоровую ногу. Но неизбежно нагружал и сломанную. Я чувствовал, как кости смещаются, так что каждый шаг был на грани обморока. Мучительно больно. Стоял ясный солнечный день. О! Я возвращался к жизни. Я просто лежал на снегу и смеялся. Я испытал громадное облегчение, чувство, что я выбрался. Затем я посмотрел на ледник, и далее, "Да ты даже еще и не начал." Эти километры и километры очень тяжелого рельефа. Просто хотелось посидеть спокойно здесь, поскольку я только что совершил самое сложное восхождение в моей жизни. Благополучно вернувшись с подобного восхождения, многие дни будешь истощен. Надо просто есть, пить и спать. Я всего лишь вылез. Тяжелый перелом ноги, дикая боль, обезвоживание, отсутствие пищи.
И, похоже, я собирался бороться дальше. Никакой возможности, абсолютно никакой. Это просто невозможно физически. Я решил, что надо наметить цель, куда двигаться. Я глядел вокруг и думал "Так. если бы я добрался до той трещины минут за 20." "Пожалуй, это реально". Я добрался до туда за 18 минут и просто истерически радовался. Если бы я проделал этот путь за 22 или, скажем, за 24 минуты я бы разревелся. И это стало навязчивым.
Я не знаю, почему делал это, думаю, я был под воздействием грандиозности того, что со мной произошло, и, хотя то, что предстояло сделать, было так огромно, я уже не мог все бросить. Я держался следов Саймона, и они вели меня через холмы, указывали путь обхода трещин и прочего. Я думал, что пока я не приползу к дыре с его телом на дне, эти следы поведут меня по минному полю из трещин. Громадные горы вокруг, громады скальных стен. Они заставляют чувствовать себя ничтожным и уязвимым. Охватывает чувство опасности. Как будто кто-то играет с муравьем, постоянно чиня преграды на его пути, и, в конечном счете, просто наступит на него. Следы Саймона начали исчезать. Они были моей путеводной нитью в лабиринте ледника. И снова меня начало охватывать отчаяние.
Я продолжал ползти по темноте, идиотское занятие на леднике. Но я боялся, что следы Саймона исчезнут совсем. С утра все следы замело. Был ясный солнечный день. Начал я довольно рано, Надо было постоянно вставать на одну ногу, чтобы увидеть, куда идти дальше, затем снова садиться и ползти дальше. В одном месте было несколько громадных трещин, и я заблудился в этом лабиринте. внезапно я оказался в точке, откуда был виден ледопад и скалы. Возможно, это я поднял вопрос об уходе. Частично, из-за того, что волновался за Саймона. Было чувство, что лучше уехать так далеко, насколько возможно от места трагедии. Не хотелось уезжать так сразу, я чувствовал, что мне надо пару дней, чтобы собраться с мыслями. И чтобы восстановить силы. Я проводил много времени моя свое тело. Так приятно было мыть волосы, лицо, побриться. Чтобы. смыть пережитое, смыть всё от этой горы с моей кожи. Я по-прежнему испытывал ужасную жажду, поскольку снег совершенно её не утолял. Невозможно съесть столько снега, чтобы напитать организм. И я видел скалы, я знал, какие они большие, и, следовательно, мог оценить, насколько они далеки. Тут я впервые подумал, смогу ли одолеть это расстояние. Я избавился от всего своего снаряжения. Я знал, что не смогу лезть по тем скалам, они были слишком круты и велики. Но единственным выходом было попытаться. Я знал, что придется много падать. Я падал каждый раз, это было как если бы я каждый раз ломал ногу заново, я помню как оглядывался на эти каких-то 20 метров, и чувствовал, сколько жизни они мне стоили. И боль. Я могу быть безумно упрямым. И я обычно люблю обдумывать все до мелочей. Все те дни я практически не думал. Я видел валун, и просто решал "Так, я доберусь до него за 20 минут". Однажды решив преодолеть очередной отрезок за 20 минут, я старался изо всех сил уложиться. Это хорошо помогало, особенно на середине отрезка, когда боль завладевала всем моим существом, когда мысль, что придется снова встать, а потом снова упасть становилась просто невыносимой. Я смотрел на намеченную цель и говорил себе "Я должен доползти туда" И когда я залеживался после очередного падения, "нет, надо подняться, осталось всего 10 минут!" Холодный прагматик во мне говорил, "ты должен делать то, то и то, если хочешь попасть туда". "Давай, шевелись, шевелись!" "Так, встали, давай снова" Просто ясная цель и настойчивость. Она была как голос, или отдельная часть меня, командующая, что надо делать. Безжалостно, не признавая того, что я мог быть измотан и поломан. Она была чуждой, безжалостной. Эта часть меня твердила "Не отдыхать! Двигаться! Двигаться!", другая же часть меня, МОЙ разум, просто подчинялся, осматривался вокруг. И по прошествии многих часов, это становилось все потустороннее и фантастичнее. И так, я мучился от жажды, я был обезвожен. И наиболее убивало то, что весь этот конгломерат, валуны лежат на леднике. и постоянно слышно журчание воды под ними. Постоянно. Каждый раз, падая, я слышал воду.
Я попытался докопаться до нее. Но бесполезно, я не мог добраться до нее. Это водило меня в состояние безумия, это журчание. Я беспокоился за Саймона. За здоровье, кончики его пальцев были плохи из-за обморожения. Я чувствовал, что не нужно слишком долго тут оставаться. Мы решили уходить поутру. В конечном счете, я обессилел меж камней, и провалился в полусон. Нога сильно болела. Это было настоящее мучение. Впервые выдалась спокойная ночь. Снег не терзал меня, не мочил дождь.
И я увидел звезды. глядя на звезды, казалось, что я лежу на спине бесконечно долго. В какой-то момент пришло странное чувство, что лежу там, просто о_с_о_з_н_а_в_а_я, целые столетия, жизни напролет. Становясь частью скал, частью того места. Таким же недвижным. Взошедшее солнце стало пригревать тело. Я думал, как было бы прекрасно просто лежать там, не двигаться, не испытывать мук и боли, и, господи, как же я был близок к этому! Я абсолютно поверил, что мне никогда не одолеть того расстояния, и так же понял, что скоро умру. И сознание этого было чем-то само собой разумеющимся. И снова оказалось рациональным ползти дальше, только не думайте, что виделись хоть какие-то перспективы. Думаю, это произошло только благодаря чувству одиночества и покинутости. Оно постоянно присутствовало. Я полз не потому, что надеялся выжить, просто хотелось умереть, чтобы только рядом был кто-то. Мы делали это, чтобы просто как-то символично попрощаться с ним. Мне это было нужно. Я выпил литры и литры этого. Это было, как будто залил горючего, я сразу почувствовал себя сильнее. Я наливал и наливал в себя. И помню ощущение тепла от этого. Это было медленное, но верное превращение. Не физически. Конечно, Физически это было в порядке вещей. Но превращение чувствовалось во всём вокруг. Я чувствовал, что у меня нет ничего. И меня больше не беспокоило ничто. Не было ни гордости, не волновало мужество или слабость. Ничего. Ты просто становишься НИЧЕМ. Это так странно. Я продолжал проделывать эти 20 метровые отрезки. А потом наткнулся на следы. Я был уверен, что они принадлежат Саймону или Ричарду. Они были выше меня, и просто терялись. Я продолжил ползти вниз. Я был убежден, что они где-то рядом. Помню, я думал, "это глупо, ведь они могли бы помочь мне", и я просто себя убедил, что они где-то рядом, просто не хотят меня смущать, потому что я описался и плакал. Не знаю, как долго это продолжалось, может час. Я абсолютно был в этом уверен, и вдруг, как будто мыльный пузырь лопнул. Я осознал, что их не было и нет, и я почувствовал ужасное опустошение. Было около 4 часов, когда я добрался до озера. И я знал, что с дальнего конца оно запружено мореной. И с вершины этой моренной дамбы, можно будет увидеть долину, где был базовый лагерь. Фактически, можно будет увидеть палатки. Я впервые подумал об этом. Я думал "теперь я могу преодолеть это расстояние! я реально могу!". Сразу после этого, следующей мыслью, которая возникла в голове, было "Будет ли там кто-нибудь?" И я думал: "Господи, 4 дня прошло с тех пор, как я видел Саймона" и, анализируя, я думал "По какой причине они все еще могут там быть?" Я знал, что в шесть стемнеет, и повторял "Я должен успеть, должен успеть!", И пытался изо всех сил. Отдыхая в обед, я был просто истерзан мыслью, что они уже ушли. Совершенно не волновало, что там происходит с погодой. После выхода в четыре и до того, как я забрался на морену около шести, погода изменилась. И когда я взглянул в долину, она была полна облаков. Я долго вслушивался, надеясь услышать ответ, что-либо, но не было ничего кроме тишины. я провел много времени, плача, не зная, что дальше делать. Я хотел забраться в спальный мешок. Почему-то казалось особенно жалостным, что все кончится именно так. В спальном мешке. Я думал, "Надо хотя бы спуститься вниз, пусть все кончится где-нибудь там" Я совершенно не помню остатка той ночи. Я перестал смотреть на часы, и все начало как будто уплывать. Я просто провалился. Я больше не отдавал себе отчет.
Я не помню, чтобы думал о чем-то, ни одной мысли. Ни о ком, кого любил, и вообще. В какой-то момент в сознание попала песня. Группы Бони М. Я вообще-то не люблю их музыку. И это продолжалось час за часом. Это, похоже, очень меня огорчало, поскольку я никак не мог выгнать ее из головы. Я пытался думать о чем-то другом. Я думал "черт побери!!! Придется сдохнуть из-за Бони М" Я помню, еще находясь во сне, я думал, что не спал все это время. Казалось, что проснулся, хотя это было не так. И обнаружил себя сидящим там. я не мог понять, где нахожусь. Было темно, хоть глаз выколи, и шел снег. Мне казалось, что я снова на леднике, или может быть на платной автопарковке, я пробивался наверх снова, и потом уплывал обратно в небытие. Я помню, что почувствовал запах. Очень сильный запах. И он подействовал как нашатырь, вышвырнув из этого небытия. очень кружилась голова, и я не мог понять, что это был за запах. На протяжении лет я старался понять, что это был за запах. Я думал, что это я сам. Мысль ворочалась медленно, я думал, что добрался до сортирной части лагеря. И тут я понял, что нахожусь рядом с палатками. Я кричал и думал, что вот все, ради чего эта игра была затеяна. Я более не в состоянии двигаться дальше. Я ошибся, допустив тень надежды, что они все еще там. И когда я кричал и не получал ответа, я ощущал, что был мертвым. То, что никто не отвечал на мой зов, было похоже на то. на то, что я что-то потерял. Потерял себя. Что-то разбудило меня. Не знаю почему. Встревожило что-то странное в воздухе. Я слушал, как ветер воет за палаткой. И стал вслушиваться. Постепенно меня озарило, что единственное, что бы это могло быть, это крики Джо. Но это было совершенно невозможно, потому что его не было, он должен был умереть 3 или 4 дня обратно. Вдруг я услышал это намного явственнее, очень было похоже на крик. Саймон. я ощутил что-то похожее на страх, потому что это не мог быть Джо. Потому что Джо больше нет. Если так, то пугающее снаружи не могло быть человеческим существом. ни одно человеческое существо не может пройти через это и находиться там, снаружи. я просто лежал и не знал, что делать. Потом проснулся Саймон. "Саймон!", явно кто-то выкрикивал мое имя. Я сразу понял, что это Джо, мгновенно. Я оглянулся и увидел что-то летящее. Конечно, Саймон бросился наружу. Вдруг я услышал голоса. Я держался позади, так как не мог поверить, что это человек. И мы поднялись вверх по ручью, откуда исходили эти звуки. Может метров 60-80 от лагеря, и обнаружили Джо. Я не мог поверить этому, пока действительно не увидел его. Но все равно было трудно поверить в это из-за зловещей ночи и того, как он выглядел. Абсолютно ужасное состояние. Он был похож на привидение. Я должен был ущипнуть себя, чтобы поверить, что это правда.
Что это действительно явь. Помогите! %&$#@ Джо! Он только ругался. Только ругался. Ричард, подними его! Ричард, возьми же его, драный ублюдок! Подними его!
Саймон схватил меня за плечи, и обнял. Я помню это. Это чувство объятий. Он благодарил меня за то, что я пытался его спускать с горы, за все, что я сделал до момента, когда отрезал веревку, и он сказал мне "я поступил бы так же". Это были его первыми словами. И я помню, как до того, как мы что-то для него сделали, до того как вообще закрыли дверь, он спросил "Где мои штаны??" Пришлось объяснить, что мы сожгли его штаны, и это его сильно рассердило. И, похоже, только это меня вернуло к реальности. Да, это тот самый Джо.
Теги:
предание пятидесятница деяние апостол Фаддей Варфоломей свет Евангилие Армения Библия земля Арарат книга дом Фогарм Иезекииль просветители обращение христианство место начало век проповедь просветитель Патриарх времена царь Тиридатт Аршакуни страна провозглашение религия государство смерть церковь святой видение чудо сын город Вагаршапат Эчмиадзин руки золото молот указ место строительство архитектор форма храм престол иерархия центр группа восток история зарождение организация сомобытность автокефалия догма традиция канон собор вопрос формула слово натура одна семь танство крещение миропамазание покаяние причащение рукоположение брак елеосвящение Айастан нагорье высота море вершина мир озеро Севан площадь климат лето зима союз хайаса ядро народ Урарту племя армены наири процесс часть предание пятидесятница деяние апостол Фаддей Варфоломей свет Евангилие Армения Библия земля Арарат книга дом Фогарм Иезекииль просветители обращение христианство место начало век проповедь просветитель Патриарх времена царь Тиридатт Аршакуни страна провозглашение религия государство смерть церковь святой видение чудо сын