Лично мне, их шансы нравиться.
Добрый день. Здесь веет легкий и капризный бриз, дающий крылья тяжелейшим думам. Старина Якоб Буркхард бывал в этом городе, он смотрел премьеру "Травиаты" КАРТА СТАРОГО И НОВОГО ТУРИНА В ТЕАТРЕ АЛЬФЬЕРИ Усы мои это фильтры, и тротуары в этом городе рай для моих ног. Только те мысли, которые приходят нам в голову во время прогулки, чего-то да стоят. Это тот город, который нужен мне сейчас. О, Турин! Спасибо, мой дорогой друг, что посоветовал мне от чистого сердца. Этот город создан для меня. Это очевидно и ясно. И это было очевидно с тех самых пор, как я впервые увидел его. Даже если брать в расчет мое ужасное состояние в первые дни. Каждые полчаса перед дождливой и ненастной погодой я задыхался от удушающего воздуха. Какой дивный город.
Он строг. В нем нет ничего огромного и современного, чего бы я боялся. Напротив, это обитель XVII-го века, где все подчинено вкусу, двору и чести. Каждый камень хранит отпечаток аристократического спокойствия. Беднота не окружает город. Даже в цвете выражено единство вкуса. Весь город желтый и охровый. Город удобен как для ног, так и для глаз. Какое спокойствие! Какие мостовые! Что говорить о поездах и трамваях, сеть которых просто удивительна. Кажется, что здесь жизнь более тихая, чем в других городах Италии, которые я знаю. Кроме того, меня никто здесь не обманывал. Они думают, что я немецкий чиновник, и это несмотря на то, что этой зимой в списке иностранных гостей меня зарегистрировали как поляка. Что за сады! Какой строгий вид у площадей! Архитектура дворцов скромна. Улицы чистые и строгие. Все здесь лучше, чем я ожидал. Тут самые лучшие кафетерии, которые я когда-либо знал. В таком разнородном воздухе кажется, что здания просторны и стоят на своих местах. Поэтому они не давят на нас. Ночью, на мосту через реку Паудер открывается совершенно великолепный вид, по ту сторону добра и зла. Это не просто чистая злоба, если в этом сочинении я хвалю Бизе за счет Вагнера. Под прикрытием многих шуток я говорю о деле, которым шутить нельзя. Повернуться спиной к Вагнеру было для меня чем-то роковым. снова полюбить что-нибудь после этого победой. Никто, быть может, не сросся в более опасной степени с вагнерианством, никто упорнее не защищался от него, никто не радовался больше настолько, что освободился от него. Длинная история! Угодно, чтобы я сформулировал ее одним словом? Если бы я был моралистом, кто знает, как назвал бы я ее? Быть может, самопреодолением. Но философ не любит моралистов. Он не любит также красивых слов. Чего требует философ от себя прежде всего и в конце концов?
Победить в себе свое время, стать "безвременным". С чем, стало быть, приходится ему вести самую упорную борьбу? С тем, в чем именно он является сыном своего времени. Ладно! Я так же, как и Вагнер, сын этого времени, хочу сказать decadent: только я понял это, только я защищался от этого. Философ во мне защищался от этого. Я отстранился от Вагнера, когда он стал близок к германскому богу, германской церкви и империи. Романтизм, равно как и христианство это разрушение организма. Они отправной пункт нигилизма. Я считаю, что я не музыкант, точно также как и не романтик. Однако без музыки жизнь была бы ошибкой. С того дня, как я приехал в Турин, ни один мой день не прошел без работы. Мне здесь несравненно лучше, чем в Энгандине. Турин единственное место, где мои чувства в лучшем виде соответствуют моим личным императивам. Кроме того, я ношу новое осеннее пальто, очень элегантное. День за днем я наблюдаю неописуемое великолепие. Я никогда нигде не видел такой осени. Плоды и ягоды прекраснее других. Нет, я не могу описать это словами. Тихий городок населен 30 тысячами жителей. Я слышал вчера поверите ли! в двадцатый раз шедевр Бизе! Я снова вытерпел до конца и с кротким благоговением. Это поражает меня. Эта музыка так помогает! Становишься сам при этом "шедевром". И действительно, каждый раз, когда я слушал "Кармен", я казался себе более философом, лучшим философом, чем кажусь себе в любое другое время, становлюсь таким долготерпеливым, таким счастливым, таким индусом, таким оседлым. Пять часов сидения: первый шаг к святости! Эта музыка кажется мне совершенной. Она приближается легко, гибко, с учтивостью. Она любезна, она не вгоняет в пот. Божественное легко, все божественное ходит нежными стопами таково первое положение моей эстетики. Эта музыка зла, утонченна, фаталистична, но она остается при этом популярной. Этим она представляет собою контраст полипу в музыке, "бесконечной мелодии". Piramidale, tutto Torino carmenizzatto! Я нахожусь в прекрасном расположении духа, работая с утра и до ночи. Небольшой памфлет о музыке выходит из под моего пера. Я расцениваю его как полубожественный. Я сплю, не обращая внимания на шум карет. Я попросил мать подарить господину Брандесу самый лучший мой портрет, какой у нее был. Господин Брандес, преподаватель Копенгагенского университета, читает лекции по моим книгам. Я прошу Вас, мой дорогой Брандес, ответить на вопрос: как Вы отважились говорить публично о неизвестном? Только послезавтрашний день имеет отношение ко мне. Некоторые люди рождаются постчеловеческими. Башня Антонеллиана, я посвятил ей "Ecce Homo". Гейне дал мне высшую идею поэта-лирика. Он обладает такой божественной злобой, без которой я не могу воспринимать совершенное. Я ценю в людях то, что они понимают бога, не отделяя с необходимостью его от сатира. Всякая философия до настоящего момента была для меня ложью по отношению к телу. Слышите? Тело это мыслитель. Учитель Карл Норц из Нью-Йорка пишет мне в письме, что напишет рецензию на мои книги в американском журнале. Вот это и есть признание. Мне надо сделать хороший наряд у хорошего портного. Но он раскритиковал меня за мои одежды. Говорит, что не думает, что мой костюм сшит по размеру. У него не укладывается в голове, что могут существовать такие плохие портные. Смешно мне это, но если говорить серьезно, то за последние 10 лет я не носил еще таких одежд, которые были приятны моему телу. Послушайте меня, потому что я такой-то и такой-то. Кроме того, не запутывайте меня. Проклятые антисемиты, чертов Шмитцер. Я возвращаю Вам, господин Фрицш, три экземпляра газеты "Correspondence", которые вы присылали мне в знак благодарности за помощь разобраться в низких принципах этого странного движения. Я попрошу больше не присылать мне такое. А то я боюсь, что потеряю всякое терпение. Бесконечные бредовые фальсификации и туманные идеи о германцах, семитах, ариях, христианах и немцах. Все это, в конце концов, выведет меня из себя, уведет меня от иронической снисходительности, которая до сих пор со мной. Я считаю, что у современных немцев царят добродетельные причуды и фарисейство.
И в конце концов, господин Фрицш, что, Вы думаете, я должен чувствовать, когда слышу имя Заратустры из уст антисемитов? Господин Фрицш, вы вынуждаете меня ругаться. Сыпать проклятьями, когда имя Заратустры исходит с ваших уст. АПТЕКА Место, где смешаны все расы, источник высокой культуры. Хороший европеец, именно европеец до мозга костей вот что интересует меня. Индейцы, краснокожие. Делаверы и могикане, парии, художники и немецкие евреи, те, что внизу они освободят нас от националистической ненависти. Мысль о вечном возвращении это самая высокая форма утверждения, которую только можно достичь. Я постиг ее, когда гулял в лесу около озера Сильваплан. И я остановился рядом с камнем внушительных размеров, напоминающим пирамиду, недалеко от Сурлея. И тогда эта мысль пришла ко мне. Я был почти вестником, почти посредником могущественных сил. Внезапно, с невыразимой очевидностью и тонкостью стало нечто для меня очевидным. Явственное, оно двигалось на меня и глубоко меня потрясло. Я слушал, а не искал. Я просто взял и не стал спрашивать, кто дал мне это. Мысль сверкнула, как молния, без колебаний. Экстаз. огромное напряжение от которого вылилось в потоки слез. Невольно мои шаги становятся быстрыми и неуклюжими. Не как обычно. И я ясно чувствую, как бегут мурашки по телу. Холодок окутывает пальцы ног бездонным счастьем. Все происходило само собой, словно в водовороте свободы, из безусловности, власти и святости. В самом деле, вещи настигают и становятся символами. Все они пришли, желая столкнуться с моими словами, и они льстили мне, потому что они хотели оседлать меня. Вот как мои слова и слова из груди каждого открываются мне. Все сущее собиралось стать и стало словом.
И все оно хотело научиться от меня, как ему говорить. "Ах", сказал он. Если бы весь день и всю ночь демон выходил в моменты вашего самого уединенного одиночества и произносил: "Эту жизнь, которую ты проживаешь, и эту жизнь, которой ты жил, тебе придется прожить еще раз, бесчисленное количество раз, и в ней не будет ничего нового. Любая боль и любое наслаждение, всякая мысль и вздох, все, что было в твоей жизни ничтожным и великим, должно вернуться. И все в том же порядке и в той же последовательности. И все так же паук будет ткать паутину и будет светит луна в деревьях. И все будет так, как этот момент и я сам.
Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова, и ты вместе с ними, песчинка из песка!" Не хочешь ли ты вернуться к основаниям и ослабить свою улыбку и проклясть демона, когда он заговорит с тобой? Или же когда ты прожил необычный момент жизни, когда ты говоришь: "Ты самое высшее, и я никогда не знал ничего более божественного." Если эта мысль завладела тобою, она изменит тебя и возможно разотрет тебя в порошок. Перед лицом всего этого задай себе вопрос: хочу ли я иметь еще время, хочу ли я, чтобы время не заканчивалось? Это стало бы самым тяжелым в твоей жизни. Ах, была ли то жизнь? Прекрасно! Еще! Я знаю, что философ это человек с ужасным взрывным телом, перед которым все находится в опасности. Но я, например, не великан, не моральное чудовище. Скорее всего, даже противоположность этому. Я принадлежу тому типу людей, которым все поклоняются как добродетельным. Между нами говоря, я думаю, что это ровно то, что составляет суть моей гордости. Я ученик философа Диониса. Мне лучше было быть сатиром, нежели святошей. Если я устрою войну против христианства, то это мне позволено, потому что я никогда не испытывал противоречия по этому поводу и затруднений. Самые набожные христиане воздадут мне почет. Но сам я, противник поборников христианства, очень далек от того, чтобы затаить злобу против человека только потому, что он христианин. Несчастье тысячелетий. Иисус не отрицал мир, и не презирал его, проповедуя лучший, следующий мир. Он просто игнорировал его, не отрицая и не принимая его. Благодаря его ученикам и апостолам не было никого, кто при жизни был введен в этот мир. Буддизм во сто раз реальнее христианства. Он представляет собою наследие объективной и холодной постановки проблем, он возникает после философских течений, длившихся сотни лет. Он не борется с грехом, а выступает против страдания. Самообман моральных понятий он оставляет уже позади себя, он стоит, выражаясь моим языком, по ту сторону добра и зла. В этот прекрасный день, когда все созревает, не только на виноградную лозу, но и на мою жизнь упал солнечный луч. Я смотрел назад и смотрел вперед. Я никогда не видел сразу столько хороших вещей. Но неспроста сегодня я разменял свой 44 год жизни. Я могу похоронить его, тем более, что в нем сохраняется жизнь. И эта жизнь бессмертна. "Антихрист", "Дионисийские дифирамбы", "Сумерки богов", мое изложение того, как философствовать молотом все эти труды относятся к осени одного года. Как я могу быть неблагодарным своей жизни? И по этой причине я рассказываю о своей жизни. ТЕАТР АЛЬФЕРИ В целом у меня хорошее здоровье. Я уже живу два месяца в Турине и чувствовал себя плохо всего четыре раза. В этом прекрасном городе 12 театров, филармония и музыкальная школа. И много преподавателей игры на самых разных инструментах. Вывод: Турин это почти что центр музыки. В нем есть и большие магазины иностранной литературы. Альпийский пейзаж. Осень, прекрасное время года. Я познакомился в Турине с философом Паскуале д'Эрколе, который нанес мне визит домой. Он знал о моем существовании по книжному магазину "Лошер". Я знаю свой жребий. Когда-нибудь мое имя будет связываться с чем-то чудовищным, связываться с кризисом, какого никогда не было на земле, с самой глубокой коллизией совести, с решительностью против всего, во что до сих пор верили, чего требовали, что считали священным. Я не человек, я динамит. Но моя истина ужасна: ибо до сих пор ложь называлась истиной. Переоценка всех ценностей это моя формула для акта наивысшего самосознания человечества, который стал во мне плотью и гением. Счастье моего существования, его уникальность лежит, быть может, в его судьбе. Выражаясь в форме загадки, я умер уже в качестве моего отца, но в качестве моей матери я еще живу и старею. Развитие искусства основывается на двух началах: аполлоническом и дионисийском. Я взял эти определения из мира греков. Аполлон, бог порядка и покоя. Греческое слово для обозначения способности представлять. Это принцип света, который заставляет мир выделиться из первоначального хаоса. Это то, что приказывает, имея перед собой слепые силы природы, подчиняя их правилу. Это символ каждого представления любого пластического искусства. Он задает форму вещам, ограничивая их точным контуром, закрепляя их отличительную способность и определяя их функцию, их индивидуальный смысл. Аполлон выражает собою жизненный порыв, но придавая ему ритм и время. И, таким образом, жизнь подчиняется закону и порядку. Дионис, неродной и странствующий бог. Дионис это греческое имя для обозначения экстаза и опьянения, состояния, которое разрушает и рвет на куски, опровергает конечное и индивидуальное. Дионис бог хаоса, чудовищности, разрушения, полового влечения и течения жизни. Он бог музыки и крестный отец всех искусств. Рожденный из голода и боли, преследуемый и разрываемый враждебными богами, Дионис вновь рождается каждую весну и тем самым он создает и распространяет веселье. Человек, одушевленный Дионисом, выражает себя как представитель высшего сообщества. Он не знает, как ему ходить и как говорить, и собирается, танцуя, устремиться ввысь. Его жесты очаровательны.
Как разговаривают животные и как земля дает нам молоко и мед, так изнутри человека вызывается сверхприродное, и человек ощущает себя богом, он восторжен и движется в экстазе, он видит, как шествуют боги. Человек уже больше не художник, он уже сам произведение искусства. Почему ты так боишься мысли быть любовником своей матери? Почему? Многие мужчины занимались во сне любовью с матерями. И почему в жизни эта мысль ужасна? Тем не менее, кто-то ищет истину. Я боюсь, что Тиресий мог узреть эту истину. Скажи мне, путешествовал ли он один с большой свитой и твоим мужем Лаем? Нет, с ним было 5 человек. 4 солдата и слуга. И ехали в одной повозке. Кто принес эту весть?
Слуга. .единственный, кто спасся. Он еще здесь? В доме? Когда он вернулся и увидел другого на месте Лая, он взмолился. Это он! Неужели вы не видели его?! И что? Так ты или не ты уносил этого мальчика на гору? Да, это был я. Лучше бы я тогда там умер. И кто дал тебе этого мальчика? Он твой сын или нет? Нет, он не мой сын. Мне его дали. Кто? Кто они? Ради всего святого, не спрашивайте меня больше. Говори, гниющая рана! Я прочитал книгу "Религиозные законодатели: Ману, Моисей и Мухаммед". Когда в первый раз я познакомился с законами Ману, я узнал, что это священный закон, основанный на Ведах. Но он не пессимистичен, несмотря на то, что священен. Все нравственные законы, которыми мы располагаем, являются пародией на него. Египтяне вместе с Платоном, кажется, знали брахманизм. Китайцы тоже создали своего Конфуция и Лао-Цзы, вдохновившись этим законом. Евреи посредственные люди, которые ничего особенного не придумали. Нет ничего, кроме искусства, что делает жизнь возможной. Искусство это жизненный соблазн, великий стимул для жизни. Искусство это единственная сила высшего противостояния против любой формы отрицания жизни. Это прямой путь до состояний, в которых страдание желаемо, преображено и обожествлено, где страдание это великое наслаждение. Кто омолаживает мои глаза? Создает ли мое отвращение крылья и дает ли оно мне возможность заглянуть в будущее? Воистину, и мне надо взлететь на большую высоту и снова найти источник наслаждения. Я нашел его, братья мои. Здесь, в самом высоком ростке, находится источник удовольствия для меня. Поток жизни почти так же скор, о, источник удовольствия. Философия, как я ее до сих пор понимал и переживал, есть добровольное пребывание среди льдов и горных высот. Длительный опыт, приобретенный мною в этом странствовании сквозь льды и пески, чтобы я обнаружил то, как философствовали до меня: мне открылась скрытая история философии, психология ее великих имен. Все больше и больше становилась для меня настоящим мерилом ценности та степень истины, какую только дух переносит, до которой только и дерзает дух. Экспериментальная философия, какой я и жил, ускоряет даже ради эксперимента возможности радикального нигилизма. Нет смысла говорить, что нигилизм якобы остановит свою негацию на Ничто, на Ничто Воли. Вместо этого он стремится к потустороннему миру. Дионисийское начало говорит "да" этому миру, такому, какой он есть, без всякого снисхождения, исключения и возможности выбора. Самое высокое состояние, которого только может достичь философ это стать дионисийцем в своем существовании. Мой рецепт того, как стать дионисийцем это полюбить судьбу. ЕГИПЕТСКИЙ МУЗЕЙ Дай мне носовой платок! У меня нет его с собой.
Что? Нет, на самом деле, мой господин. Это ложь! Этот платок египтянка подарила моей матери. Я даю тебе время подумать. Ради всего святого, я не брала его. Ты потеряла его? Он исчез? Говори же, его нет? Если ты не терял его, то где же он? Я говорю, я не теряла его. Так дай же мне этот кусок ткани. Мне жаль, но покажу его тебе позже. Мне нужно высморкаться. Просишь ли ты, чтобы Кассия приняла тебя снова? Дай мне платок. Я молюсь, говорю с Кассиопеей. Платок! Мне никогда не нравилось. .делить опасности с тобой. Платок! Спокойно. Спокойно. Ты никогда не встретишь более страдающего человека. Прочь! Прочь! Прочь. В субальпийской галерее я смогу увидеть, если покину свою комнату, самое красивое и восхитительное место, какое я знаю. Каждую ночь они ставят здесь "Севильского цирюльника". Великолепно. Но цена признания все же выше. Если есть хоть что-нибудь, что я умею, так это раскрытие перспектив. Я расскажу вам о своем искусстве стиля. Поделиться состоянием, внутренней напряженностью пафоса путем знаков, включая сюда и темп этих знаков, в этом состоит смысл всякого стиля. И, ввиду того, что множество внутренних состояний является моей исключительностью, у меня есть много возможностей для стиля. Хорош всякий стиль, который действительно передает внутреннее состояние, который не ошибается в знаках, в темпе знаков, в жестах. Все законы суть искусство жеста. Дорогой друг, Георг Брандес с тех пор, как ты открыл меня, теперь не чудо найти меня; гораздо труднее теперь потерять меня. Распятый. Все те люди, которые имеют здесь со мной дело, даже продавщица фруктов, которая выбирала для меня лучшую гроздь винограда все они совершенно стоящие люди, хотя и немного полноваты. Даже официанты в ресторанах жирноваты. Принц Кариньяно недавно умер. Прошли пышные похороны. "ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА" Моя мама! По сути, я, твой сын, сейчас чрезвычайно известная бестия. Но не в Германии, потому что немцы глупы и вульгарны. Для высот моего духа и они постоянно допускают ошибки. Да и не только со мной, но и с другими тоже. Среди своих почитателей, я выбрал те натуры которые благородны и влиятельны и живут в Париже и в Стокгольме, в Вене и в Нью-Йорке. О, если бы ты знала, в каких словах они выражают в первую очередь свое почтение ко мне! Даже и прекраснейшие женщины, среди которых есть принцесса Теничев. Среди моих поклонников есть несколько гениев. Но их имена я не произнесу с таким большим почтением и реверансом, с каким отдают их они в мою сторону. Взгляни, вот это да! я без имени, без чина, без богатства, а меня все здесь принимают как принца! Даже продавщица фруктов, которая не успокоится, пока не подберет мне самую сладкую гроздь винограда. Мой дорогой друг Стриндберг. У нас были пышные похороны принца Кариньяно. Вся Италия это Турин. И я действительно ее сын. Но никто лучше тебя и Иокасты, твоей жены, не знает об этом. Это она дала тебе младенца? И о чем она еще попросила тебя? Убить его. Почему же так жестоко? Потому, что она испугалась ужасных пророчеств. Каких еще пророчеств? То, что он убьет ее родителей. И почему же ты позволил старику сохранить ему жизнь? Из жалости. Не с людьми, а против людей. Я веду войну со всеми этими абсурдностями: людьми, классами, расами, профессиями, образованием и культурой. Война на земле духа и оружием духа.
Госпоже Козиме Вагнер. Байрейт, Германия. Арийской принцессе, моей возлюбленной. То, что я человек, является неудобством, но я уже жил среди людей, и я знаю все о том, что значит быть человеком, от самых низов до вершин. Я был Буддой среди индийцев и Дионисом в Греции. Александр Великий и Цезарь это мои воплощения, такие же, как и лорд Бэкон и поэт Шекспир. В конце я был и Вольтером, и Наполеоном. Возможно и Рихардом Вагнером. Но на этот раз я победоносный Дионис, который создал Землю в выходной день. У меня не было времени. Небеса ликуют тому, что я здесь. Я был также и Распятым. "ДИОНИСИЧЕСКИЕ ДИФИРАМБЫ" Ваше Высочество.
Такая большая честь. Входите. Это честь для меня. Добро пожаловать ко мне домой. Это маска Диониса, моего огненного кумира. Ваше Высочество, вот она. Добро пожаловать в мой дом. Благодарю Вас. Это большая честь. Очень благодарен. Ваше Высочество, пожалуйста. Это большая честь. Благодарю Вас, Ваше высочество. Это большая честь. Принц Таниор. Принц Таниор. Принц Таниор. Принц Таниор. Принц Таниор. Принц Таниор. Он сошел с ума! Иди и посмотри, что там случилось. Он вне себя.
Дорогой господин Учитель, мой старина, Якоб Буркхардт! В глубине души я бы предпочел быть базельским профессором, а не богом, но мой эгоизм не может зайти так далеко, в смысле оставления того, что является сотворением мира. Видите ли, необходимо приносить жертвы.
Однако маленькая студенческая комната была сохранена для меня как раз напротив дворца Кариньяно, в которой я был рожден Виктором Эммануэлем, и поэтому мне удается слышать из-за письменного стола чарующую музыку из субальпийской галереи. Я заплатил 25 франков, чтобы мне принесли чай, и сложил все счета вместе. Я испытываю страдания из-за того, что мои туфли сношены, и я благодарю в каждый момент небеса для Старого Света. Не принимайте всерьез случай с Прадо. Я сам Прадо, и я также и отец Прадо. Я смею сказать, что я Лессеп. И я хотел бы дать всем моим парижским почитателям, которых я люблю, новый импульс от честного преступника. Я также и Чембридж, он тоже был честным преступником. Что неприятно и ограничивает мою скромность так это то, что каждое имя в истории это я. Два раза в эту осень я видел себя одетым в саван, почти как у себя на похоронах. Сперва граф Робилант. Нет, нет, он мой сын. В то время я был Калом Альберто. Но Антоннелом я был тоже. Мы, художники, неисправимы. Сегодня я слушал оперетту. Ходил ли я куда-нибудь переодетым, как студент? Да, туда. Я хлопал кого-то по спине, спрашивая ну как, мы довольны? Я бог, я сделал эту карикатуру.
Завтра приезжает мой сын Умберто с прелестной Маргаритой, которых, впрочем, я приму неофициально. Все остальное для госпожи Козимы. Ариадны. В прошлом году я был изможден до болезни немецкими докторами, разрушающим Вильгельмом, Бисмарком и всеми антисемитами. С сердечной привязанностью, Ваш Ницше.
Теги:
предание пятидесятница деяние апостол Фаддей Варфоломей свет Евангилие Армения Библия земля Арарат книга дом Фогарм Иезекииль просветители обращение христианство место начало век проповедь просветитель Патриарх времена царь Тиридатт Аршакуни страна провозглашение религия государство смерть церковь святой видение чудо сын город Вагаршапат Эчмиадзин руки золото молот указ место строительство архитектор форма храм престол иерархия центр группа восток история зарождение организация сомобытность автокефалия догма традиция канон собор вопрос формула слово натура одна семь танство крещение миропамазание покаяние причащение рукоположение брак елеосвящение Айастан нагорье высота море вершина мир озеро Севан площадь климат лето зима союз хайаса ядро народ Урарту племя армены наири процесс часть предание пятидесятница деяние апостол Фаддей Варфоломей свет Евангилие Армения Библия земля Арарат книга дом Фогарм Иезекииль просветители обращение христианство место начало век проповедь просветитель Патриарх времена царь Тиридатт Аршакуни страна провозглашение религия государство смерть церковь святой видение чудо сын